Цифровые технологии при всех их колоссальных преимуществах могут увеличивать риски неэтичного использования персональных данных и нарушений приватности. Утечки, сбор избыточных данных ради извлечения прибыли, формальное соблюдение законодательства и неэффективная защита делают людей гораздо более уязвимыми в цифровую эпоху.
В феврале 2018 года Управление Верховного комиссара по правам человека провело в Женеве экспертный семинар (рабочее совещание) по вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий в соответствии с Резолюцией 34/7 Совета по правам человека (A/HRC/RES/34/7), принятой 23 марта 2017 года с целью выявления и уточнения принципов, стандартов и передового опыта в отношении поощрения и защиты права на неприкосновенность частной жизни в эпоху цифровых технологий, включая ответственность деловых предприятий в этом отношении.
На этой основе в настоящее время подготовлен Доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека от 03.08.2018 (A/HRC/39/29), в котором отмечается, что цифровые технологии, которые развиваются в основном благодаря частному сектору и в которых постоянно используются данные, связанные с жизнью людей, постоянно и все больше охватывают и проникают в социальную, культурную, экономическую и политическую структуру современного общества. Возможности таких технологий, как большие данные и искусственный интеллект, и объем используемых в них данных постоянно растут, угрожая породить интрузивную цифровую среду, в которой как государства, так и коммерческие предприятия смогут осуществлять слежение в беспрецедентных масштабах, а также анализировать и прогнозировать поведение людей и даже манипулировать им. Хотя трудно отрицать, что технологиям на основе данных могут быть найдены весьма полезные применения, если не управлять этими технологическими изменениями с большой осторожностью, они могут стать серьезной угрозой для человеческого достоинства, автономии, частной жизни и существования прав человека в целом.
В цифровой среде информация о частной жизни (как, впрочем, и любая другая) распространяется гораздо шире и гораздо быстрее, чем раньше. Кроме того, технологии позволяют фиксировать такой объем сведений о личности, который раньше невозможно было представить, а его обработка дает возможность сделать такие выводы о человеке и его жизни, которые он сам не в состоянии сделать. Контролировать распространение и использование информации о себе и таким образом защищать свою частную сферу от вторжений становится сложнее. Риски нарушения приватности растут, и все чаще встает вопрос: а должным ли образом она защищается на законодательном уровне?
Для начала поговорим о том, что собственно собой представляет понятие приватность. Приватность — это право на неприкосновенность частной жизни, это фундаментальное право человека, находящееся на одном уровне с правом на жизнь и свободой слова и совести. В свое время, специалисты Electric Privacy Information Center и Privacy International предложили условно разделить приватность на 4 вида: физическая приватность, территориальная приватность, информационная приватность (приватность персональных данных) и приватность коммуникаций.
Право на неприкосновенность частной жизни — одно из основополагающих конституционных прав человека.
Это право предусмотрено ст. 23 Конституции РФ, согласно которой каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни. Согласно позиции Конституционного Суда РФ указанное право состоит из двух правомочий: возможности гражданина контролировать информацию о самом себе и препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера (Определение Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2013 г. N 2128-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Золотоносова Михаила Нафталиевича на нарушение его конституционных прав частью 3 статьи 25 Федерального закона "Об архивном деле в Российской Федерации")
Развивая вышеприведенное положение, Конституция в ст. 24 провозглашает, что сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются.
Однако нельзя не учитывать, что право на неприкосновенность частной жизни может вступить в противоречие со ст. 29 Конституции РФ, согласно которой каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Кроме того, законодательное закрепление и осуществление этого права в полном объеме могут повлечь целый ряд непредсказуемых последствий.
Согласно правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом РФ в Постановлении от 31 марта 2011 года N 3-П, право на свободу информации, если этим правом затрагиваются права личности, гарантированные статьями 23 и 24 (часть 1) Конституции Российской Федерации, осуществляется как ограничивающее указанные права личности, которые находятся под особой, повышенной защитой Конституции РФ и ограничение которых требует наличия предусмотренных федеральным законом оснований и (или) допускается только по судебному решению, вынесенному в соответствии с таким федеральным законом. Из этого следует, что не допускаются сбор, хранение, использование и распространение информации, сопряженные с нарушением прав на неприкосновенность частной жизни, на личную и семейную тайну.
«Таким образом, несмотря на основополагающий характер, право на неприкосновенность частной жизни не является абсолютным правом. При этом данное право весьма уязвимо, особенно в эпоху цифровых технологий».
В ст. 152.2 ГК РФ говорится об охране частной жизни гражданина, под которой понимается определенный режим информации (сведений) о его частной жизни. Полагаем, что в общетеоретическом ключе это право вполне обоснованно рассматривать как совокупность правомочий, "обеспечивающих автономию личности". Как видим, право гражданина на неприкосновенность частной жизни (приватность) неразрывно связано с режимом сведений о его частной жизни. В связи с этим возникает вопрос, все ли эти сведения представляют собой персональные данные в значении ФЗ "О персональных данных"?
Заметим, что относительно связи приватности и права на защиту персональных данных в юридической литературе высказан целый ряд интересных соображений, имеющих общетеоретическое значение. Например, И.А. Михайлова вполне обоснованно видит специфику персональных данных в том, что каждое из них, взятое по отдельности, может не иметь отношения к частной жизни, но их совокупность становится социально-экономической характеристикой субъекта и, соответственно, объектом правовой защиты.
В этом смысле представляет интерес неоднократно анализировавшееся юристами разных школ и воззрений апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 24 июня 2015 г. N 33-10102/2015 по делу N 2-1450/2014. Суд установил, что на получение и предоставление в материалы арбитражного дела сведений о семейном положении заявителя действие ФЗ "О персональных данных" не распространяется, поскольку получение такой информации не было связано с их обработкой в значении указанного Закона, а явилось результатом исполнения соответствующими лицами своих полномочий. Между тем, по мнению суда, заявитель не лишен возможности защиты своих прав в порядке, установленном гл. 8 ГК РФ. Это означает, что в зависимости от правовой квалификации конкретной ситуации гражданин может выбрать тот или иной способ защиты или их сочетание. При этом охрана частной жизни гражданина может осуществляться в том числе и посредством защиты персональных данных.
Как верно подчеркивается А.И. Савельевым, гражданин может и не иметь возможности защитить свои права в рамках норм ст. 152.1 или ст. 152.2 ГК РФ, однако это не означает, что он лишен такой возможности в рамках ФЗ "О персональных данных", и наоборот.
Рассматривая вопрос баланса обеспечения и ограничения прав человека, интересной выглядит и точка зрения генерального директора одной из крупных технологических компаний NtechLab А. Минина: "Понятие приватности нужно оставить в XX веке. В XXI оно неприменимо. Все будут знать про вас все, это лишь вопрос времени. И вы от этого только выиграете".
Пока эта категоричность не столь очевидна, поскольку, если закрепить ее юридически, она будет прямо противоречить природе конституционных прав и свобод личности, в частности, права на личную неприкосновенность, неприкосновенность частной жизни, запрет на сбор, хранение и использование информации о частной жизни лица. Тем не менее, c точки зрения властей РФ, если это позволяет достичь защищенности (как она ими понимается) граждан в различных сферах: личной, социальной, экономической, информационной, военной и других, чаша этих весов с полным правом может продолжать перевешивать в сторону обеспечения безопасности (опять же в понимании государства).
«Индивидуальное развитие и новые возможности, появившиеся благодаря информационным технологиям, воспринимаются российским руководством как угроза суверенитету и национальной безопасности. Реакцией на новые возможности становится усиление государственного контроля, ограничивающие информационную деятельность. При этом применяемые методы регулирования не учитывают особенности информационных ресурсов и специфики информационной эпохи. Безопасность информации подразумевает гарантию сохранения ее определенных свойств — объективности, доступности, целостности, конфиденциальности, оперативности и пр., что требует принципиально иных подходов к политическому регулированию. <...> Сложившаяся в России система государственного регулирования информационных ресурсов представляет собой некий цифровой аналог «железного занавеса» времен холодной войны, не учитывающий специфики информационных ресурсов».
Эти слова написаны экспертом Российского совета по международным делам (РСМД) Павлом Шариковым в мае 2018 года — т.е. четыре года назад, но остаются актуальными и сегодня. Ведь, собственно говоря, аналогичную картину мы продолжаем видеть до сих пор, только в еще более худшем изводе. Причем все части этого “юридического пазла” с легкой руки депутатов и сотрудников администрации президента отменно закрепляются на законодательном уровне.
Поэтому, отвечая на вопрос, защищают ли законы нашу приватность, можно дать лишь следующий ответ: да, в теории — разумеется, защищают. Но на практике — так, как выгодно отнюдь не нам. Изменится ли эта ситуация? Надеемся, что да. Но для этого нужны согласованные усилия как граждан, так и юридического сообщества, отстаивающего права и свободы последних.